Девятьсот девяносто пятая ночь.
Когда же настала девятьсот девяносто пятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что царевна говорила своему отцу: „Моему мужу пришло письмо от его слуг такого содержания: кочевники не дали нам идти по дороге. Вот причина пашей задержки. Они отняли у нас двести тюков тканей из поклажи и убили из нас пятьдесят невольников“.
И когда до Маруфа дошла эта весть, он воскликнул: «Да обманет их Аллах! Как это они сражаются с кочевниками из-за двухсот тюков товаров, и что значат двести тюков? Им не следовало задерживаться из-за этого: ведь цена двухсот тюков – семь тысяч динаров. Но мне следует отправиться к ним и поторопить их, а то, что взяли кочевники, не уменьшит моей поклажи, и это нисколько на меня не действует. Я буду считать, что подал им это как милостыню».
И потом он ушёл от меня, смеясь, и не огорчился из-за того, что его имущество пропало и его невольники убиты; и когда он ушёл, я посмотрела из окна дворца, и увидела, что те десять невольников, которые принесли ему письмо, подобны лунам, и каждый из них одет в платье, стоящее две тысячи динаров, и у моего отца нет невольника, похожего на кого-нибудь из них.Девятьсот девяносто пятая ночь.
Когда же настала девятьсот девяносто пятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что царевна говорила своему отцу: „Моему мужу пришло письмо от его слуг такого содержания: кочевники не дали нам идти по дороге. Вот причина пашей задержки. Они отняли у нас двести тюков тканей из поклажи и убили из нас пятьдесят невольников“.
И когда до Маруфа дошла эта весть, он воскликнул: «Да обманет их Аллах! Как это они сражаются с кочевниками из-за двухсот тюков товаров, и что значат двести тюков? Им не следовало задерживаться из-за этого: ведь цена двухсот тюков – семь тысяч динаров. Но мне следует отправиться к ним и поторопить их, а то, что взяли кочевники, не уменьшит моей поклажи, и это нисколько на меня не действует. Я буду считать, что подал им это как милостыню».
И потом он ушёл от меня, смеясь, и не огорчился из-за того, что его имущество пропало и его невольники убиты; и когда он ушёл, я посмотрела из окна дворца, и увидела, что те десять невольников, которые принесли ему письмо, подобны лунам, и каждый из них одет в платье, стоящее две тысячи динаров, и у моего отца нет невольника, похожего на кого-нибудь из них.
И затем мой муж отправился с невольниками, которые принесли ему письмо, чтобы привезти свою поклажу, и хвала Аллаху, который не дал мне ничего сказать ему из тех слов, что ты мне велел сказать: он бы стал смеяться надо мной и над тобой и, может быть, посмотрел бы на меня взором унижения и возненавидел бы меня. Но ведь весь позор – от твоего везиря, который говорил о моем муже слова неподобающие».
«О дочка, – сказал царь, – богатства твоего мужа обильны, и он не подумает об этом, и с того дня, как он вступил в наш город, он раздаёт бедным милостыню. Если захочет Аллах, он скоро приедет со своей поклажей, и достанется нам от него великое благо». И он начал успокаивать свою дочь и ругать везиря, и хитрость с ним удалась.
Вот то, что было с царём. Что же касается купца Маруфа, то он сел на коня и поехал по безлюдной пустыне, и он был в недоумении и не знал, в какую страну направиться.
И он начал плакать от мук разлуки, и испытывал волнение и страсть и произнёс такие стихи:
«Обмануло время сближение, и расстались мы,
И растаяла от суровости и горит душа.
Око слезы точит, покинувши возлюбленных;
Теперь – разлука; когда же будет встреча вновь?
О лик луны светящей, это я был тем,
Кто в страсти к вам оставил сердце истерзанным.
О, если б я ни часа не видал тебя —
После радости единения я печаль вкусил.
Всегда Маруф влюблённым в Дунью был, всегда;
Если он умрёт от любви своей, то любовь вечна.
О блеск сияющего солнца, помоги
Ты сердцу, страстью явною сожжённому.
Увидим ли, что время вновь нас сблизило,
И получим ли от встречи с ней отраду мы?
Сведёт ли нас дворец любимой в радости,
Сожму ли я в объятьях тесных ветвь песков?
О лик луны светящей, пусть лицо твоё,
Как солнце, красотою вечно светит нам.
Готов я страсть терпеть и её горести,
Ведь счастье страсти – в нем самом несчастие».
А окончив стихи, он заплакал сильным плачем, и все дороги были перед ним закрыты, и он предпочитал смерть жизни.
И он пошёл, точно пьяный, от великой нерешительности, и шёл не переставая до времени полудня, и, наконец, дойдя до маленькой деревушки, он увидя неподалёку от неё пахаря, который пахал на паре быков.
Маруфа мучил сильный голод, и он подошёл к пахарю и сказал ему: «Мир с вами!» И пахарь возвратил ему приветствие и сказал: «Добро тебе пожаловать, о господин! Ты из невольников султана?» – «Да», – отвечал Маруф. И человек сказал: «Остановись у меня для угощения». И Маруф понял, что он из числа щедрых. «О брат мой, – сказал он ему, – я не вижу у тебя ничего, чем бы ты меня накормил, как же ты меня приглашаешь?» – «О господин, – ответил пахарь, – добро найдётся. Сойди здесь с коня, а селение – вот оно, близко, и я пойду и принесу тебе обед и корм твоему коню». – «Если селение близко, – сказал Маруф, – то я дойду до него во столько же времени, во сколько дойдёшь до него ты, и куплю то, что хочу, на рынке и поем». – «О господин, – сказал пахарь, – это селение – маленькая деревушка, и там нет ни рынка, ни купли, ни продажи. Прошу тебя, ради Аллаха, остановись у меня и залечи моё сердце, а я схожу туда и быстро вернусь к тебе!»
И Маруф сошёл с коня, а пахарь оставил его и ушёл в селение, чтобы принести ему обед.
И Маруф сел его дожидаться и сказал в душе: «Я отвлёк этого бедного человека от работы, но я поднимусь и буду пахать за него, пока он не придёт, чтобы возместить то, что он из-за меня потерял».
И он взял плуг, и погнал быков, и попахал немного, и плуг задел за что-то, и животные остановились, и Маруф погнал их, но они не могли идти. И Маруф посмотрел на плуг и увидел, что он задел за золотое кольцо. И тогда он снял с кольца землю и увидел, что оно находится посреди мраморной плиты, величиной с мельничный жёрнов.
И Маруф старался над плитой, пока не сорвал её с места, и из-под неё показалось подземелье с лестницей. И Маруф спустился по этой лестнице и увидел помещение вроде бани, с четырьмя портиками, и один портик был наполнен от земли до потолка золотом, а второй портик был наполнен изумрудами, жемчугом и кораллами от земли до потолка, а третий портик был наполнен яхонтами, бадахшанскими рубинами и бирюзой, а четвёртый портик был наполнен алмазами, и дорогими металлами, и драгоценными камнями всех видов. И посредине этого помещения стоял сундук из прозрачного хрусталя, наполненный бесподобными драгоценными камнями, каждый из которых был величиной с лесной орех, и на этом сундуке стояла маленькая коробочка размером с лимон, и она была из золота.
И Маруф, увидев все это, удивился, и обрадовался сильной радостью, и сказал: «Посмотрим-ка, что такое в этой коробочке?» И затем он открыл её и увидел в ней золотой перстень, на котором были написаны имена и талисманы, подобно следам муравьёв.
И он потёр этот перстень, и вдруг чей-то голос сказал: «Я здесь, я здесь, о господин! Требуй – получишь. Хочешь ли ты построить селение, или разрушить город, или убить царя, или прорыть канал, или сделать что-нибудь вроде этого? Что бы ты ни потребовал, это уже свершилось по изволению владыки всевластного, творца ночи и дня». – «О создание моего господа, кто ты и что ты будешь?» – спросил Маруф. И говоривший ответил: «Я слуга этого перстня, исполняющий службу его владельцу. Какое бы желание он мне ни изъявил, я его исполню, и нет мне отговорки в том, что он мне прикажет. Я владыка телохранителей из джиннов, и число моего войска – семьдесят два племени, а число бойцов каждого племени – семьдесят две тысячи, и каждый из тысячи властвует над тысячей маридов, а каждый марид властвует над тысячей помощников, а каждый помощник властвует над тысячей шайтанов, а каждый шайтан властвует над тысячей джиннов, и все они покорны мне и не могут меня ослушаться. А я приколдован к этому перстню и не могу ослушаться того, кто им владеет, и вот ты им овладел, и я стал твоим слугой. Требуй же чего хочешь, я послушен твоим словам и повинуюсь твоему приказу. Если я тебе понадоблюсь в какое-нибудь время, на суше или на мэре, потри перстень и найдёшь меня возле себя; но берегись потереть перстень два раза подряд: ты сожжёшь меня огнём этих имён, и лишишься меня, и будешь жалеть обо мне после этого. Я осведомил тебя о моем положении, и конец!..»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Девятьсот девяносто шестая ночь.
Когда же настала девятьсот девяносто шестая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда слуга перстня рассказал Маруфу о своём положении, Маруф спросил его: „Как твоё имя?“ И марид ответил: „Моё имя Абу-с-Саадат“. И Маруф сказал: „О Абу-с-Саадат, что это за помещение и кто приколдовал тебя к этой коробочке?“ – „О господин, – ответил марид, – это помещение – сокровищница, которая называется сокровищница Шеддала, сына Ада, что построил Ирем многостолбный, подобного которому не сотворено в мире. Я был ему слугой при его жизни, и это его перстень. Шеддад положил его в свою сокровищницу, но теперь он – твоя доля!“ – „Можешь ли ты вынести то, что в этой сокровищнице, на поверхность земли?“ – спросил Маруф. И марид ответил: „Да! Эир самое лёгкое дело“. И тогда Маруф сказал: „Вынеси все, что в ней есть, и не оставляй ничего“.
И Абу-с-Саадат показал рукой на землю, и земля расступилась, и он опустился я исчез на короткое время, и вдруг вышли из-под земли изящные юноши с прекрасными лицами, которые несли золотые корзины, и эти корзины были наполнены золотом. Они опорожнили их и ушли, и принесли другие, и все время переносили золото и драгоценные камни, – и не прошло ещё часу, как они сказали: «В сокровищнице не осталось ничего».
А затем появился перед Маруфом Абу-с-Саадат и сказал ему: «О господин мой, все, что было в сокровищнице, мы перенесли». И Маруф спросил его: «Что это за прекрасные юноши?» И марид ответил: «Это мои дети. Для этой работы мне не стоило собирать моих помощников, и мои дети исполнили твою нужду и почтили себя службой тебе. Требуй же, чего ты хочешь, кроме этого?» – «Можете ли вы привезти мулов и сундуки и сложить эти богатства в сундуки и погрузить сундуки на мулов?» – спросил Маруф. И марид ответил: «Это самое лёгкое дело!» И затем он издал великий крик, и его дети явились к нему, а их было восемь сотен.
«Пусть часть из вас примет облик мулов, а часть – облик прекрасных невольников, ничтожнейшему из которых не найдётся подобного у какого-нибудь царя, а часть из вас пусть примет облик погонщиков, а часть – облик слуг», – сказал он им. И они сделали то, что он им приказал, и семьсот из них превратились в грузовых мулов, а оставшиеся сто приняли облик слуг. А потом марид крикнул своих помощников, и они предстали перед ним, и тогда он велел части из них принять облик коней, осёдланных золотыми сёдлами и украшенных драгоценными камнями.
И когда Маруф увидел это, он спросил: «Где сундуки?» И их принесли ему, и он сказал: «Складывайте золото и драгоценные металлы, каждый сорт отдельно». И они сложили и погрузили на триста мулов.
И тогда Маруф спросил: «О Абу-с-Саадат, ты можешь принести мне тюки дорогих тканей?» – «Хочешь ли ты тканей египетских, или сирийских, или персидских, или индийских, или румских?» – спросил марид. И Маруф сказал: «Принеси материи каждой страны по сто тюков на ста мулах». – «О господин мой, – сказал марид, – дай мне срок, чтобы я мог назначить для этого моих помощников, я прикажу каждому отряду из них отправиться в какую-нибудь страну и принести сто тюков её тканей, и мои помощники примут облик мулов и придут, неся эти тюки». – «А какова величина времени отсрочки?» – спросил Маруф. И марид сказал: «То время, пока черна ночь. Не встанет день, как у тебя будет все что ты хочешь!» – «Я даю тебе эту отсрочку», – сказал Маруф. И затем он приказал им поставить палатку, и её поставили, и он сел, и ему принесли трапезу, и Абу-с-Саадат сказал ему: «О господин мой, сядь в палатке, и эти мои сыновья будут перед тобой, чтобы тебя охранять. Не бойся ничего, а я пойду соберу моих помощников и пошлю их исполнить твою нужду».
И Абу-с-Саадат ушёл своей дорогой, а Маруф сел и палатке, и трапеза стояла перед ним, а сыновья Абу-с-Саадата находились перед ним в облике невольников, слуг и челядинцев.
И когда он сидел таким образом, вдруг подошёл тот человек, пахарь, неся большую миску чечевицы и торбу, полную ячменя. Он увидел поставленную палатку и невольников, которые стояли, сложив руки на груди, и подумал, что сам султан пришёл и расположился в этом месте.
И тогда он остановился, смущённый, и сказал себе: «О, если бы я зарезал пару цыплят и подрумянил бы их на коровьем масле ради султана!»
И он хотел вернуться, чтобы зарезать цыплят и угостить ими султана, и Маруф увидел его, и закричал ему, и сказал невольникам: «Приведите его!» И невольники понесли пахаря вместе с миской чечевицы и поставили его перед Маруфом. «Что это такое?» – сказал Маруф. И пахарь ответил: «Это твой обед и корм твоему коню. Не взыщи с меня – я не думал, что султан придёт в это место, и если бы я это знал, я бы зарезал ему пару цыплят и угостил бы его хорошим угощением».
И Маруф сказал: «Султан не приехал, но я его зять и был на него сердит, и ом прислал ко мне своих невольников, которые помирили меня с ним, и теперь я хочу вернуться в город. Но ты приготовил мне угощение, не зная всего этого, и твоё угощение принято, хотя это и чечевица. Я не буду есть ничего, кроме твоего угощения».
И потом он велел ему поставить миску посреди скатерти и ел из неё, пока не насытился, а что касается пахаря, то он набил себе брюхо теми роскошными кушаньями. И потом Маруф вымыл руки и позволил невольникам есть, и они принялись за остатки трапезы и поели.
И когда миска была опорожнена, Маруф наполнил её золотом и сказал пахарю: «Отнеси её к себе домой и приходи ко мне в город, я окажу тебе уважение».
И пахарь взял миску, полную золота, и погнал своих быков, и отправился к себе в деревню, думая, что Маруф – зять царя. А Маруф провёл этот вечер в радости и веселье, и к нему пришли девушки из дев сокровища и стали играть на инструментах и плясать перед ним, и он провёл ночь, которая не идёт в счёт ночей жизни.
И наступило утро, и не успел Маруф опомниться, как пыль поднялась и взлетела и рассеялась над мулами, которые несли тюки, и их было семьсот мулов, нагруженных тканями, и вокруг них были слуги – верблюжатники, и погонщики, и светоносцы, а Абу-с-Саадат сидел на муле, в обличье предводителя каравана, и перед ним шли носилки с четырьмя шариками червонного золота, украшенными драгоценными камнями.
И, достигнув палатки, марид сошёл со спины мула, и поцеловал землю, и сказал: «О господин, дело сделано полностью и до конца, а вот носилки, в которых одежда из сокровищницы, – нет ей подобной среди царских одежд. Надень же её, садись в носилки и приказывай нам что хочешь». – «О Абу-с-Саадат, – сказал Маруф, – я хочу написать письмо, с которым ты пойдёшь в город Хитан-альХатан и войдёшь к моему тестю, царю, но не входи к нему иначе, как в облике гонца, приятного видом». – «Слушаю и повинуюсь», – сказал марид. И Маруф написал письмо и запечатал его, и Абу-с-Саадат взял письмо и ушёл.
Он вошёл к царю и увидел, что тот говорит: «О везирь, моё сердце беспокоится о моем зяте, и я боюсь, что его убили кочевники. О, если бы я знал, куда он ушёл, чтобы последовать за ним с войском! О, если бы он рассказал мне об этом до своего ухода!» – «Да смилуется над тобой Аллах за твою простоту, – ответил везирь. – Клянусь жизнью твоей головы, этот человек понял, что мы его заподозрили, и побоялся позора, и убежал. Он не кто иной, как плут и лгун!»
И вдруг вошёл гонец, и поцеловал землю перед царём, и пожелал ему вечной славы, счастья в жизни.
И царь спросил его: «Кто ты и что тебе нужно?» И гонец ответил: «Я гонец, и меня прислал к тебе твой зять.
Он приближается с поклажей и прислал тебе со мной письмо. Вот оно».
И царь взял его, и прочитал, и увидел в нем такие слова после усиленных приветствий нашему дяде, славному царю: «Я прибыл с поклажей. Выступай и встречай меня с войском».
«Да очернит Аллах твоё лицо, о везирь! – воскликнул тогда царь. – Сколько ты поносил честь моего зятя и выставлял его плутом и лгуном, а он прибыл с поклажей, и ты не кто иной, как обманщик». И везирь опустил голову к земле от стыда и смущения и сказал: «О царь времени, я говорил эти слова только из-за долгого отсутствия поклажи и боясь, что пропадут деньги, которые он истратил». – «О обманщик, – сказал царь, – что такое деньги, раз пришла его поклажа? Он нам даст вместо них много!»
И затем царь велел украсить город, и вошёл к своей дочери, и сказал ей: «Добрая весть! Твой муж скоро приедет со своей поклажей. Он прислал мне об этом письмо, и я выезжаю ему навстречу».
И девушка удивилась этому обстоятельству и сказала про себя; «Вот удивительная вещь! Разве он надо мной издевался, или смеялся надо мной, или хотел меня испытать, когда сказал мне, что он бедный? Но хвала Аллаху, что из-за меня не произошло никакого умаления его достоинства».
Вот что было с Маруфом. Что же касается купца Али каирского, то, увидев украшение города, он спросил о причине этого, и ему сказали: «К купцу Маруфу, зятю царя, пришла его поклажа». – «Аллах велик! – воскликнул Али. – Что это за беда! Он пришёл ко мне, убегая от своей жены, и был бедняком! Откуда же пришла к нему поклажа? Но, может быть, дочь царя придумала для него хитрость, боясь позора, а ведь цари ни в чем не бессильны. Да покроет его Аллах великий и да не опозорит!..»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Девятьсот девяносто седьмая ночь.
Когда же настала девятьсот девяносто седьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда купец Али опросил об украшении города, ему рассказали истину об этом деле, и он пожелал Маруфу счастья и сказал: „Аллах да покроет его и да не опозорит!“ А другие купцы обрадовались и развеселились из-за того, что получат свои деньги.
И царь собрал свои войска и выступил, а Абу-с-Саадат вернулся к Маруфу и рассказал ему о том, что он доставил послание.
И тогда Маруф сказал: «Грузите!» И, надев одежду из сокровищницы, он сел в носилки и стал величественнее и почтеннее, чем царь, в тысячу раз.
И он дошёл до половины дороги и вдруг видит, что царь выступил ему навстречу с войском, а царь, приблизившись к Маруфу, увидел, что он одет в эту одежду и сидит в носилках. И тогда он бросился к нему, и приветствовал его, и пожелал ему мира, и все вельможи царства тоже желали ему мира, и стало ясно, что Маруф был правдив и что в нем нет лжи.
И он вступил в город в шествии, от которого лопнет жёлчный пузырь у льва, и купцы подбежали к нему и поцеловали землю перед ними, и купец Али сказал ему: «Ты устроил эту проделку, и она у тебя вышла, о шейх плотов, но ты это заслужил! Аллах великий да увеличит тебе свои милости».
И Маруф засмеялся. И, войдя во дворец, он сел на престол и сказал: «Несите тюки с золотом в казну моего дяди, царя, и подайте сюда тюки с тканями». И ему принесли их, и начали их вскрывать тюк за тюком, и вынимали то, что в них было, пока не открыли все семьсот тюков.
И Маруф отобрал из них самое лучшее и сказал: «Снесите это царевне, чтобы она раздала это своим невольницам, и возьмите этот сундук с драгоценными камнями и отнесите его ей, чтобы она раздала их невольницам и евнухам».
И он начал раздавать ткани купцам, которым был должен, в возмещение своих долгов, и тому, кому следовало тысячу, он давал ткани, стоящие две тысячи или больше, а потом он начал раздавать милостыню нищим и беднякам, и царь смотрел на него и не мог ему воспрепятствовать.
И он до тех пор давал и одарял, пока не роздал все семьсот тюков, а затем он обернулся к воинам и начал раздавать им дорогие металлы, изумруды, яхонты, жемчуг, кораллы и другое и давал драгоценные камни только горстями, без счета.
И тогда царь сказал ему: «О дитя моё, довольно раздавать – от твоей поклажи осталось уже мало». И Маруф сказал: «У меня много!» И его правдивость стала ясна, и никто не мог обвинить его во лжи, и он не задумывался, раздавая, так как слуга перстня приносил ему все, чего бы он ни требовал.
А потом казначей подошёл к царю и сказал: «О царь времени, казна наполнилась и уже не вмещает оставшихся тюков. А то, что остаётся из золота и металлов, – куда мы это положим?» И царь указал ему другое место. Когда жена Маруфа увидела эти обстоятельства, её радость усилилась, и она удивлялась и говорила про себя: «Посмотреть бы, откуда пришло к нему все это добро!» И купцы тоже радовались тому, что Маруф им дал, и желали ему счастья.
А что касается купца Али, то он удивлялся и говорил про себя: «Посмотри-ка! Как он сплутовал и наврал, чтобы получить все эти сокровища. Если бы они были от царевны, он не раздавал бы их беднякам. Но как прекрасны слова сказавшего:
Когда царь царей одарил тебя,
То не спрашивай о причине ты.
Аллах даёт, как хочет он,
Так соблюдай же пристойность ты».
Вот что было с ним. Что же касается царя, то он удивился до крайней степени тому, что увидел от Маруфа, и удивился его щедрости и великодушию при расходовании денег. А Маруф после этого вошёл к своей жене, и она встретила ею, улыбаясь, смеясь, и радуясь, и поцеловала ему руку, и сказала: «Разве ты надо мной смеялся или хотел меня испытать, говоря: „Я бедный и убежал от моей жены“? Слава Аллаху, что я не допустила умаления твоего достоинства. Ты мой любимый, и у меня нет никого дороже тебя, все равно, богатый ты или бедный. Я хочу, чтобы ты рассказал мне, чего ты хотел достигнуть этими словами». – «Я хотел тебя испытать, чтобы посмотреть, искренняя твоя любовь или из-за денег и от жадности до мирских благ, – сказал Маруф, – и мне стало ясно, что твоя любовь истинна. Если ты правдива в своей любви, то добро тебе пожаловать, и сперва я узнал тебе цену».
И потом он уединился в одном месте и потёр перстень, и Абу-с-Саадат предстал перед ним и сказал: «Я перед тобой, требуй чего хочешь!» И Маруф молвил: «Я хочу от тебя одежду из сокровищницы для моей жены и украшений из сокровищницы, среди которых должно быть ожерелье из сорока бесподобных камней». И Абу-с-Саадаг отвечал: «Слушаю и повинуюсь!» И принёс ему то, что он приказал. И Маруф взял одежду и украшения, отпустив сначала слугу перстня, и пошёл к своей жене и положил это перед нею. «Бери, надевай, добро тебе пожаловать!» – сказал он. И когда царевна взглянула на эти вещи, её ум улетел от радости. Она увидела в числе уборов пару ножных браслетов из золота, украшенных драгоценными камнями, – изделие волхвов, – и запястье, и серьги, и пояс, стоимость которого не оценить деньгами, и надела платье и украшения и затем сказала: «О господин, я хочу спрятать это для торжеств и праздников». Но Маруф молвил: «Носи их постоянно! У меня есть ещё много других».
И когда царевна надела все это и невольницы увидели её, они обрадовались и поцеловали Маруфу руки, и Маруф оставил их и, уединившись, потёр перстень, и слуга перстня предстал перед ним.
«Принеси мне сто платьев с украшениями», – сказал Маруф. И слуга ответил: «Слушаю и повинуюсь!» И принёс ему платья, и в каждом платье были завёрнуты подходящие для него украшения.
И Маруф кликнул невольниц, и когда они пришли к нему, дал каждой из них по платью, и они надели эти платья и стали подобны большеглазым гуриям, а царевна была между ними точно луна среди звёзд. И одна из невольниц рассказала об этом царю, и царь, войдя к своей дочери, увидел, что она ошеломляет тех, кто её видит, и её невольницы также, и удивился этому до крайней степени.
И затем он вышел и, призвав своего везиря, сказал ему: «О везирь, случилось то-то и то-то. Что ты скажешь об этом деле?» – «О царь времени, – ответил везирь, – таких поступков не совершают купцы, так как у купца куски льна лежат годами, и он продаёт их только с прибылью. Откуда у купцов щедрость, подобная его щедрости, и откуда им иметь такие деньги и драгоценности, которых найдётся у царей лишь немного? Как же могут они находиться у купцов целыми тюками? Этому обязательно должна быть причина. Но если ты меня послушаешься, я выясню для тебя истину в этом деле».
«Я тебя послушаюсь, о везирь», – сказал ему царь. И везирь молвил: «Встреться „; Маруфом, прояви к нему дружбу, и поговори с ним; и скажи: «О мой зять, я бы хоел бы пойти с тобой, с везирем, и больше ни с кем, в сад, чтобы прогуляться“. И когда мы выйдем в сад, мы разложим скатерть с вином, и я силой напою его; и когда он выпьет вина, его ум пропадёт, и рассудок исчезнет, и мы спросим его об истине в этом деле, и он нам расскажет свои тайны. Вино – предатель, и от Аллаха дар того, кто сказал:
Когда же мы выпили и влаги пробрался след
К местам, где сокрыты тайны, я закричал: «Постой!»
Боялся я, что лучи вина победят меня
И станет пирующим видна тайна скрытая.
И когда он нам расскажет истину об этом деле, мы узнаем его обстоятельства и сделаем с ним то, что захотим и пожелаем. Я боюсь для тебя последствий его поступков: может быть, его душа захочет власти, и он покроет всех воинов своей щедростью, не жалея денег, и сместит тебя, и отнимет у тебя царство».
И царь сказал ему: «Твоя правда…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Девятьсот девяносто восьмая ночь.
Когда же настала девятьсот девяносто восьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда везирь придумал для царя этот план, царь сказал ему: „Твоя правда“. И они провели ночь, сговорившись об этом деле. Когда же наступило утро, царь вышел в зал и сел, и вдруг слуги и конюхи вошли к нему, огорчённые.
И он спросил их: «Что вас поразило?» И слуги ответили: «О царь времени, конюхи почистили коней и задали им корму – коням и мулам, которые пришли с поклажей, а утром мы увидели, что невольники украли коней и мулов. Мы обыскали все стойла и ни коней, ни мулов не нашли, и тогда мы вошли в помещение невольников и не увидели там никого, и мы не знаем, как они убежали».
И царь удивился этому, так как он не думал, что помощники Абу-с-Саадата были конями, мулами и невольниками, и не знал, что это помощники слуги перстня.
«О проклятые! – сказал он слугам. – Тысяча животных и пятьсот невольников и других слуг! Как же они убежали, а вы не заметили?» – «Мы не знаем, как случилось, что они убежали», – ответили слуги. И царь сказал: «Уходите, а когда ваш господин выйдет из гарема, расскажите ему об этом деле».
И слуги ушли от царя и сели, не зная, что думать об этом деле; и когда они сидели в таком состоянии, вдруг вышел из гарема Маруф. Он увидел, что они озабочены, и спросил их: «В чем дело?» И они рассказали ему, что случилось, и Маруф воскликнул: «А какая им цена, что вы из-за них огорчаетесь? Уходите своей дорогой!»
И он сидел и смеялся, не сердясь и не огорчаясь из-за этого дела. И царь посмотрел в лицо везирю и сказал: «Что это за человек, для которого деньги не имеют цены?» И затем они поговорили с Маруфом некоторое время, и царь сказал ему: «О мой зять, мне хочется пойти с тобой и с везирем в сад, чтобы развлечься. Что ты на это скажешь?» – «Это неплохо!» – сказал Маруф. И затем они пошли и отправились в сад, где было каждого плода по паре, и каналы были там полноводны и деревья высоки, и там пели птицы.
И они вошли во дворец в этом саду, который прогоняет печаль от сердца, и, усевшись, стали разговаривать, и везирь рассказывал диковинные истории и вспоминал смешные остроты и увеселяющие слова, и Маруф слушал его речи, пока не подали обед.
И разложили скатерть с кушаньем, и поставили кувшин с вином, и, после того как все поели и вымыли руки, везирь наполнил чашу и дал её царю, и тот выпил, и везирь наполнил вторую чашу я сказал Маруфу: «Вот чаша с напитком, уважение к которому склоняет главу разумных». – «Что это такое, о везирь?» – спросил Маруф. И везирь сказал: «Это седая – дева и девственница, засидевшаяся незамужем. Этот напиток приводит радость к сердцам, и о нем сказал поэт:
Ходили ноги отступников, давя его,
И мстит теперь головам арабов за то оно.
Неверных сын, луне подобный, подносит нам,
И глаза его – всех грехов основа крепчайшая.
И от Аллаха дар сказавшего:
Нахожу я вино и несущего сосуд с вином,
Когда он, встав, пирующим подносит,
Подобным солнцу. Оно плясало, и луна
Близнецов звездой его щеки одарила.
Оно так нежно, и тонок так состав его,
Что течёт оно, как дух течёт по телу.
А как прекрасны слова поэта:
Со мной луна полная, обнявшись, провела ночь,
А солнце на своде чаши так и не скрылось, знай.
И видел я, как огонь, которому кланялись
Все маги, мне кланялся, из кружки струясь своей.
А вот слова другого:
И оно ходило в суставах их,
Как в хворающем исцеление.
А вот слова другого:
Дивлюсь я жавшим вина: как скончались»
А нам оставили живую воду.
Но лучше этого слова Абу-Новаса:
Оставь упрекать меня – упрёк подстрекает,
Тем самым меня лечи, что было болезнью.
О жёлтое! Горести не сходят на двор его,
Коснись оно камня, он узнал бы веселье.
Оно поднялось в кувшине – ночь была тёмная —
И в комнате засиял лучей его жемчуг.
Оно обошло мужей, которым покорён рок,
И им посылает он лишь то, что желают.
В руках оно девушки, одетой, как юноша:
В неё влюблены зараз сын Лота и блудник.
Скажи притязающим на знанье: «Запомнили
Вы нечто, но многое от вас ещё скрыто»,
Но лучше всего слова Ибн аль-Мутазза: [689]
Аллах, напои Джезиру, где тень дерева густа,
И пусть будет Дейр-Абдун обильным залит дождём.
Как часто меня будили к утреннему питью
На самой заре, когда рой птиц не взлетал ещё.
Молящихся голоса монахов в монастыре,
Что в рубищах чёрных плачут горестно на заре.
Как много средь них прекрасных обликов, чьи глаза
Истомой подведены и веки опущены.
Ходили они ко мне, прикрывшись рубахой тьмы
И шаг ускоряя от боязни, с опаскою.
И щеку им подстилал свою на дороге я
Униженно и влачил подол по следам своим.
И месяц блистал нам светом – чуть нас не выдал он,
Подобный обрезку, от ногтей отделённому.
И было, что было, но об этом я не скажу,
Благое предполагай, что было – не спрашивай.
От Аллаха дар того, кто сказал:
Я сделался богаче всех,
И радости себе я жду —
Я злато жидкое нашёл
И кубком меряю его.
А как прекрасны слова поэта:
Аллахом клянусь, иной алхимии не найти,
И все, что нам сказано о способах её, – ложь.
Киратом вина разбавь кинтар огорчения,
И вмиг оно превратится в радость и счастье.
А вот слова другого:
Тяжелы стаканы, когда пустыми приносят их;
Когда же их вином наполнят чистым,
Легки они и почти летают по воздуху;
Так и тела – легки от духов вышних.
А вот слова другого:
У чаши и у вина права есть великие:
Одно из их прав – чтоб права их не забыли.
Когда я умру, заройте подле лозы меня – в
Побеги её пусть поят кости мои всегда.
В пустыне меня не зарывайте – поистине,
Боюсь, что, когда умру, вина не попробую.
И он до тех пор соблазнял Маруфа выпить и говорил ему о красотах вина вещи приятные, приводя сказанные о нем стихи и тонкие рассказы, пока Маруф не согласился приложиться к краю кубка, и не осталось ему тогда ничего желать.
И везирь наполнял ему чашу, а он пил, наслаждался и ликовал, пока не исчезла для него истина и не перестал он различать ошибочное от правильного. И когда везирь понял, что опьянение его достигло предела и перешло границу, он сказал: «О купец Маруф, клянусь Аллахом, я удивляюсь! Откуда пришли к тебе эти драгоценности, подобных которым не найдёшь у царей Хосроев? Мы в жизни не видели купца, который бы имел столько денег, как ты, и никого щедрее тебя. Твои поступки – поступки царей, и это не есть дело купцов. Заклинаю тебя Аллахом, расскажи мне, чтобы я узнал твой сан и твоё место».
И он продолжал обхаживать Маруфа и обманывал его, а Маруф потерял ум, и наконец он сказал везирю: «Я не купец и не один из царей». И рассказал ему свою историю с начала до конца. И тогда везирь воскликнул: «Заклинаю тебя Аллахом, о господин мой Маруф, покажи нам эрот перстень, чтобы мы посмотрели, как он сделан». И Маруф снял перстень и, будучи в состоянии опьянения, сказал: «Возьмите посмотрите на него». И везирь взял перстень, и повернул его, и спросил: «Когда я его потру, явится слуга?» – «Да, – отвечал Маруф, – потри его, и слуга явится к тебе, и ты на него посмотришь».
И везирь потёр перстень, и вдруг чей то голос сказал: «Я перед тобой, о господин мой, потребуй и получишь! Разрушишь ли ты город, или построишь город, или убьёшь царя? Чего бы ты не потребовал, я это сделаю для тебя беспрекословно».
И везирь показал на Маруфа и сказал слуге: «Возьми этого негодяя и брось его в самую безлюдную часть пустынной земли, чтобы он не нашёл ни еды, ни питья, и погиб бы от голода, и умер бы в тоске, так чтобы о нем никто не знал». И слуга поднял Маруфа и полетел с ним между небом и землёй. И когда Маруф увидел это, он убедился в неизбежности гибели и большом затруднении, и заплакал, и сказал: «О Абу-с-Саадат, куда ты со мной летишь?» И слуга перстня сказал ему: «Я лечу, чтобы бросить тебя в пустынною четверть земли, о маловоспитанный. Кто владеет таким талисманом, как этот, и даёт его людям, чтобы они на него смотрели?! Ты заслужил то, что тебя постигло, и если бы я не боялся Аллаха, я бы бросил тебя с высоты тысячи сажен, и ты ещё не достиг бы земли, как уже растерзали бы тебя ветры».
И Маруф промолчал и не заговаривал с духом, пока тот не достиг с ним пустынной четверти земли, и он бросил его там и вернулся, оставив его в безлюдной земле…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Девятьсот девяносто девятая ночь.
Когда же настала девятьсот девяносто девятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что дух перстня взял Маруфа и бросил его в пустынной четверти и вернулся, оставив его там.
Вот то, что было с Маруфом. Что же касается везиря, то он, когда овладел перстнем, сказал царю: «Как ты смотришь на то, что я тебе сказал о том, что это лгун и плут, а ты мне не верил?» И царь молвил; «Истина с тобой, о везирь, Аллах да даст тебе здоровье! Дай сюда перстень, чтобы я посмотрел на него!»
И везирь с гневом обернулся к нему, и плюнул ему в лицо, и сказал: «О малоумный, как я дам его тебе и останусь твоим слугой, после того как я стал твоим господином? Но я не оставлю тебя так».
И потом он потёр перстень, и явился слуга, и везирь сказал ему: «Возьми этого маловоспитанного и брось его в том месте, в котором ты бросил его зятя плута». И слуга понёс царя и улетел с ним. И царь сказал ему: «О сотворённый моим господом, в чем мой грех?» И слуга ответил ему: «Не знаю, но мой господин приказал мне это, и я не могу прекословить тому, кто владеет перегнём этого талисмана».
И он до тех пор летел с царём, пока не бросил его в том месте, где был Маруф, а потом он вернулся, оставив его там. И царь услышал, как Маруф плачет, и подошёл к нему, и все ему рассказал, и они оба сидели и плакали о том, что их поразило, и не находили еды и питья.
Вот то, что было с ними. Что же касается до везиря, то, удалив Маруфа и царя от их жилища, он поднялся и вышел из сада, и, послав за всеми военными, собрал диван и рассказал им о том, что он сделал с Маруфом и царём, и сообщил им историю с перстнем, и сказал: «Если вы не сделаете меня над собой султаном, я прикажу слуге перстня унести вас всех и бросить в пустынной четверти земли, и вы умрёте от голода и жажды».
И все сказали ему: «Не делай с нами дурного! Мы согласны, чтобы ты был над нами султаном, и не ослушаемся твоего приказа». И затем они согласились назначить его над собой султаном, против своей воли. И везирь наградил их почётными одеждами, и он требовал от Абу-с-Саадата все что хотел, и слуга приносил это ему немедленно.
И затем везирь сел на престол, и подчинились ему все воины, и он послал к дочери царя, говоря ей: «Приготовься, я войду к тебе сегодня ночью, так как я стосковался по тебе».
И царевна заплакала, так как ей было тяжело лишиться отца и мужа, и послала сказать везирю: «Дай мне отсрочку, пока пройдёт время очищения, а затем напиши мою брачную запись и войди ко мне дозволенным образом». И везирь послал сказать ей: «Я не знаю ни очищения, ни долгого срока и не нуждаюсь в записи. Я не отличаю дозволенного от недозволенного, и неизбежно мне войти к тебе сегодня вечером».
И тогда царевна послала сказать ему: «Добро тебе пожаловать и в этом нет дурного!» (А это было от неё хитростью.) И когда такой ответ пришёл к везирю, он обрадовался, и его грудь расправилась, так как он был охвачен любовью к царевне. И он велел поставить кушанья для всех людей и сказал: «Ешьте это кушанье, так как это свадебный пир: я хочу войти к царевне сегодня вечером».
И шейх-аль-ислам сказал ему: «Не дозволяется тебе войти к ней, пока не окончится срок очищения и ты не напишешь свою запись с нею». И везирь воскликнул: «Я не знаю очищения и срока, не затягивай же со мной разговор!»
И шейх-аль-ислам смолчал, испугавшись злобы везиря, и сказал воинам: «Это нечестивый, и у него нет ни веры, ни религии». А когда наступил вечер, везирь вошёл к царевне и увидел, что она одета в самое лучшее, что у неё было из одежд, и украшена прекраснейшими украшениями; и когда царевна увидела везиря, она встретила его смеясь и сказала: «Это благословенная ночь, и если бы ты убил моего отца и моего мужа, право, это было бы для меня ещё лучше». – «Я непременно убью их», – сказал везирь. И царевна посадила его и стала с ним шутить и показывать ему свою любовь, и когда она приласкала везиря и улыбнулась ему в лицо, его ум улетел. А царевна обманула его ласками, чтобы овладеть перстнем и изменить его радость на горе для его головы, и она сделала с ним эти поступки, следуя мнению того, кто сказал:
Я достиг теперь своей хитростью
И того, чего не достиг мечом.
И ныне сорвал добычу я,
Плоды которой столь сладостны.
И когда везирь увидел её ласку и улыбку, в нем взволновалась страсть, и он потребовал от царевны сближения. И когда он приблизился к ней, она отдалилась от него, и заплакала, и сказала: «О господин, разве ты не видишь человека, который смотрит на нас? Заклинаю тебя Аллахом, скрой меня от его глаз. Как же ты со мной сближаешься, когда он смотрит на нас?»
И везирь рассердился и спросил: «Где человек?» И царевна сказала: «Вот он, в гнёзда перстня, поднимает голову и смотрит на нас». И везирь подумал, что это слуга перстня смотрит на неё, и засмеялся, и сказал: «Не бойся, это слуга перстня, и он под моей властью». – «Я боюсь ифритов. Сними перстень и брось его подальше от меня», – сказала царевна. И везирь снял перстень, и положил его на подушку, и приблизился к царевне, и тогда она лягнула его ногой в сердце, и везирь упал навзничь, покрытый беспамятством, а царевна закричала своим приближённым, и они поспешно пришли к ней. И она сказала: «Схватите его!» И везиря схватили сорок невольниц, а царевна поспешила взять перстень с подушки и потеряла его. И вдруг Абу-с-Саадат явился, говоря: «Я перед тобой, о госпожа!» И царевна сказала: «Возьми этого нечестивого и посади его в тюрьму и отяжели его цепи».
И Абу-с-Саадат взял его, и посадил в тюрьму гнева, и вернулся, и сказал: «Я посадил его в тюрьму». – «Куда ты унёс моего отца и моего мужа?» – спросила его царевна.
И он сказал: «Я бросил их в пустынной четверти земли».
И тогда она молвила: «Я приказываю тебе, чтобы ты их принёс ко мне сию же минуту».
И ифрит отвечал: «Слушаю и повинуюсь!» И улетел от неё и летел до тех пор, пока не достиг пустынной четверти. И он спустился к царю и Маруфу и увидел, что они сидят и плачут и жалуются друг другу. И ифрит сказал им: «Не бойтесь, пришло к вам облегчение». И рассказал о том, что сделал везирь, и потом сказал: «Я заточил его своей рукою, подчиняясь царевне, и затем она приказала мне воротить вас».
И царь с Маруфом обрадовались его рассказу, и ифрит поднял их и полетел с ними, и не прошло ещё часу, как он уже ввёл их к царевне. И царевна поднялась, и приветствовала своего отца и своего мужа, и, усадив их, предложила им кушаний и сластей, и они проспали остаток ночи, а на следующий день царевна одела своего отца в роскошную одежду и одела своего мужа в роскошную одежду и сказала: «О батюшка, сиди на своём престоле царём, как было раньше, и сделай моего мужа у себя везирем правой стороны и расскажи твоим воинам о том, что случилось. Приведи твоего везиря из тюрьмы и убей его, а потом сожги, – он нечестивый и хотел войти ко мне развратно, без брака, и он засвидетельствовал о себе, что он нечестивый и что нет у него веры, которой он бы придерживался. И заботься о своём зяте, которого ты сделал у себя везирем правой стороны».
И царь ответил: «Слушаю и повинуюсь, о дочка. Но отдай мне перстень или отдай его твоему мужу». – «Он не годится ни для тебя, ни для него, – ответила царевна. – Перстень будет у меня, и, может быть, я сберегу его лучше, чем вы. Чего бы вы ни пожелали, требуйте это от меня, я потребую это для вас у слуги перстня. Не бойтесь дурного, пока я здорова, а после моей смерти делайте с перстнем что хотите». – «Вот оно, правильное мнение, о дочь моя!» – воскликнул царь, и затем он взял своего зятя и поднялся он диван.
А воины провели ночь в величайшей тоске из-за царевны и того, что сделал с ней везирь, когда вошёл к ней для разврата, без брака, и причинил зло царю и его зятю, я они боялись, что будет опозорен закон ислама, так как им стало ясно, что везирь – нечестивец.
И они собрались в диване и стали бранить шейх-альислама, говоря ему: «Почему ты не удержал его от входа к царевне для разврата?» И шейх-аль-ислам ответил: «О люди, этот человек – нечестивец, и он сделался обладателем перстня, и мы с вами не можем ничего против него сделать. Аллах великий пусть воздаст ему за его дела, а вы молчите, чтобы он вас не убил».
И когда воины собрались в диване и вели эти речи, вдруг вошёл к ним в диван царь и с ним его зять Маруф…»
И «Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Когда же настала ночь, дополняющая до тысячи, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что воины в сильном гневе сидели в диване и разговаривали о везире и о том, что он сделал с царём, его зятем и его дочерью, и вдруг царь вошёл к ним в диван, и с ним был его зять Маруф.
И когда воины увидели его, они обрадовались его приходу, и встали ради него на ноги, и поцеловали перед ним землю; а затем царь сел на престол и рассказал им всю историю, и их горесть прошла.
И царь приказал украшать город и велел привести везиря из тюрьмы, и когда он проходил мимо воинов, те проклинали его, бранили и ругали, пока он не дошёл до царя.
И когда он предстал перед царём, царь велел убить его самым ужасным образом, и его убили, а потом сожгли, и он отправился в ад в наихудшем положении, и отличился тот, кто сказал о нем:
И пусть не помилует могилы его Аллах, И вечно пусть будет в ней Накир вместе с Мункаром.
И потом царь сделал Маруфа у себя везирем правой стороны, и приятно было для них время, и чисты были их радости, и они провели так пять лет. А на шестой год царь умер, и царевна сделала Маруфа султаном вместо своего отца и не отдала ему перстня.
А она в это время понесла от него и родила мальчика – дивно прекрасного, выдающегося по красоте и совершенству, и он оставайся на коленях у нянек, пока не достиг пяти лет жизни.
И тогда его мать заболела смертельной болезнью, и призвала Маруфа, и сказала ему: «Я больна». И Маруф воскликнул: «Да сохранит тебя Аллах, о любимая моего сердца!» Но царевна молвила: «Может быть, я умру, и мне не нужно поручать тебе заботится о твоём сыне, но я поручаю тебе беречь перстень, так как боюсь за тебя и за этого мальчика». – «Не будет беды с тем, кого бережёт Аллах», – сказал Маруф. И царевна сняла перстень и отдала его Маруфу, а на следующий день она преставилась к милости великого Аллаха, и Маруф остался царём и стал выносить приговоры.
И случилось, что в какой-то день он встряхнул платком, и военные ушли от него в свои жилища, а он вошёл в комнату, где сидят, и сидел в ней, пока не прошёл день и не приблизилась ночь с её мраком. И тогда вошли к нему его собутыльники из вельмож, следуя обычаю, и провели у него время в развлечениях и удовольствиях до полуночи, а потом они попросили позволения удалиться, и Маруф разрешил им, и они разошлись от него по домам. И к Маруфу вошла невольница, которая исполняла службу у его постели, и постлала ему постель, и, сняв с него платье, одела его в одежду сна, и он лёг, а невольница растирала ему ноги, пока его не одолел сон, и тогда она вышла от него, и ушла на свою постель и заснула.
Вот то, что было с нею. Что же касается царя Маруфа, то он спал, и не успел он опомниться, как что-то оказалось рядом с ним у него в постели. И он проснулся, испуганный, и воскликнул: «Прибегаю к Аллаху от сатаны, битого камнями!» И, открыв глаза, увидел подле себя женщину, безобразную по внешности. «Кто ты?» – спросил он её. И она сказала: «Не бойся, я твоя жена Фатима, ведьма». И тогда Маруф посмотрел на неё и узнал её по её чудовищному облику и длинным клыкам.
«Откуда ты ко мне вошла и кто принёс тебя в эту страну?» – спросил он. И Фатима молвила: «А в какой ты стране сейчас?» И Маруф сказал: «В городе Хитаналь-Хатан. А ты когда покинула Миср?» – «Только что», – ответила Фатима. И Маруф спросил: «А как это?» И она сказала: «Знай, что, когда я с тобой повздорила и сатана подбил меня тебе повредить, я пожаловалась на тебя судьям, и они искали тебя, но не нашли, и кади расспрашивали о тебе, но никто тебя не видел. И когда прошло два дня, меня охватило раскаяние, и я поняла, что грех на мне, но раскаяние было бесполезно. Я просидела несколько дней, плача о разлуке с тобой, и уменьшилось то, что было у меня в руках, и мне пришлось просить на пропитание, и я стала просить всякого, счастливого и несчастного, и с тех пор, как ты со мной расстался, я вкушаю унижение просьбы и оказалась в наихудшем положении. И каждую ночь я сидела и плакала из-за разлуки с тобой и из-за того, что я испытала после твоего ухода позор, унижение, несчастье и ущерб».
И она стала рассказывать Маруфу о том, что с ней случилось, и он, изумлённый, смотрел на неё, и наконец она сказала: «А вчера я целый день ходила и просила, но никто мне ничего не дал, и когда наступила ночь, я легла спать без ужина, и меня сжигал голод, и было мне тяжело то, что я испытала. И я сидела и плакала, и вдруг передо мной появился человек и сказал: „О женщина, почему ты плачешь?“ И я молвила: „У меня был муж, который тратил на меня и исполнял мои желания, и он исчез, и я не знаю, куда он девался, и я испытала без него несчастье!“ – „А как имя твоего мужа?“ – спросил человек. И я сказала: „Его имя Маруф“. И тогда человек сказал: „Я его знаю. Знай, что твой муж теперь султан в одном городе, и если ты хочешь, чтобы я тебя доставил к нему, я это сделаю“. – „Я под твоим покровительством и прошу, чтобы ты доставил меня к нему“, – сказала я; и тот человек поднял меня и летел со мной между небом и землёй, пока не доставил меня в этот дворец. И тогда он сказал: „Войди в эту комнату и увидишь твоего мужа, который спит на ложе“. И я вошла и увидела тебя в этом жилище, а я не думала, что ты меня покинешь, раз я твоя супруга. Слава Аллаху, который соединил меня с тобой».
«Разве это я тебя покинул? Или это ты меня покинула и все время жаловалась на меня одному кади за другим? – сказал Маруф. – Ты завершила это жалобой высшему двору и напустила на меня Абу-Табака из крепости, и я убежал против воли».
И он стал ей рассказывать о том, что с ним случилось, пока он не сделался султаном и не женился на дочери царя, и рассказал ей, что царевна умерла и он получил от неё сына, которому семь лет.
И Фатима сказала: «То, что случилось, предопределено великим Аллахом, и я раскаиваюсь и нахожусь под твоим покровительством. Не покидай меня и позволь мне есть у тебя хлеб как милостыню». И она до тех пор унижалась перед ним, пока его сердце не смягчилось, и тогда он сказал: «Раскайся во зле и живи у меня, и будет тебе лишь то, что тебя порадует, а если сделаешь чтонибудь дурное, я убью тебя, и я не боюсь никого. И пусть тебе не придёт на ум жаловаться на меня высшему двору, чтобы за мной послали Абу-Табака из крепости: я стал султаном, и люди боятся меня, а я боюсь только великого Аллаха. У меня есть перстень со слугой, и когда я его тру, является ко мне слуга перстня, по имени Абус-Саадат, и все, что я от него ни требую, он мне приносит. Если ты хочешь отправиться в твой город, я дам тебе столько денег, что тебе будет довольно на всю жизнь, и быстро отошлю тебя в твою страну, а если ты хочешь жить у меня, то я освобожу для тебя дом и уберу его тебе наилучшим шёлком. Я назначу тебе двадцать невольниц, которые будут тебе служить, и буду выдавать тебе прекрасные кушанья и роскошные одежды, и ты станешь царицей и будешь жить в величайшем счастье, пока не умрёшь или я не умру. Что ты скажешь на эти слова?»
И Фатима сказала: «Я хочу остаться с тобой». И затем она поцеловала Маруфу руку и раскаялась в дурном; и он отвёл ей отдельный дом, и пожаловал ей невольниц и евнухов, и она стала царицей.
И сын Маруфа стал ходить к ней и к своему отцу, и мальчик был ей противен, потому что это был не её сын; и когда он увидел от неё взгляды гнева и отвращения, он почувствовал к ней неприязнь и невзлюбил её.
А Маруф отвлёкся любовью к прекрасным невольницам и не думал о своей жене Фатиме, ведьме, так как она стала седой старухой с безобразной внешностью, плешивым существом, гаже пятнистой змеи. И к тому же она обидела его обидой, больше которой нет. И говорит сказавший поговорку: «Дурное дело пресекает корень желаний и сеет ненависть в земле сердца». От Аллаха дар того, кто сказал:
Берегись сердца потерять любимых, обидев их, —
Воротить сердца убежавшие – дело трудное.
Ведь, поистине, убежит коль дружба из двух сердец —
Как стекло они, – разбивши их, не склеишь.
А ведь Маруф приютил её не из-за какого-нибудь похвального качества в ней, он оказал ей это великодушие, желая угодить великому Аллаху…»
И Дуньязада сказала своей сестре Шахразаде: «Как прекрасны эти слова, которые захватывают сердце сильнее, чем колдовские взгляды, и как хороши эти диковинные повести и удивительные рассказы».
И Шахразада воскликнула: «О, куда этому до того, что я расскажу вам в следующую ночь, если буду жить и царь пощадит меня!»
И когда наступило утро, и засияло светом, и заблистало, у царя расправилась грудь, и он стал ожидать конца рассказа и говорил про себя: «Клянусь Аллахом, я не убью её, пока не услышу остаток её рассказа». И затем он вышел в место своего суда, и везирь явился, по обычаю, с саваном под мышкой.
И царь провёл в суде весь день, а потом он ушёл в гарем и вошёл к своей жене Шахразаде, дочери везиря, по своему обычаю…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Ночь, первая после тысячи и последняя в книге.
Когда же настала ночь, первая после тысячи и последняя в книге, царь ушёл в гарем и вошёл к своей жене Шахразаде, дочери везиря.
И её сестра Дуньязада сказала ей: «Закончи нам рассказ о Маруфе».
И Шахразада ответила: «С любовью и охотой, если позволит царь рассказывать».
И царь молвил: «Я позволю тебе рассказывать, так как стремлюсь услышать конец рассказа».
И Шахразада сказала: «Дошло до меня, о царь, что царь Маруф не заботился о своей жене ради совокупления, а кормил её, только стремясь к лику великого Аллаха. И когда она увидела, что он воздерживается от сближения с нею и занят другими женщинами, она возненавидела его, и одолела её ревность. И Иблис нашептал ей, чтобы она взяла у него перстень, и убила бы его, и сделалась бы царицей вместо него. И в одну ночь из ночей она вышла и пошла из своего дворца, направляясь в тот дворец, где был её муж, царь Маруф. И случилось, по предопределённому делу и предначертанной судьбе, что Маруф лежал с одной из своих любимиц, красивой и прекрасной, стройной и соразмерной. А от великого благочестия он снимал с пальца перстень, когда хотел совокупиться, из уважения к благородным именам, на нем написанным, и надевал его только будучи чистым. И его жена Фатима, ведьма, вышла из своего помещения после того, как узнала, что Маруф, когда совокупляется, снимает перстень и оставляет его на подушке, пока не станет чистым. И у него был обычай: после того как совокупится, приказывать наложнице уйти от него, так как он боялся за перстень. А когда он входил в баню, то запирал дверь своего дворца, а вернувшись из бани, он брал перстень и надевал его, и после этого всякий входил во дворец без запрета.
И Фатима узнала все это и вышла ночью, чтобы войти во дворец к Маруфу, когда он будет погружён в сон, и украсть перстень так, чтобы он её не видел. А когда она вышла, сын царя в ту самую минуту входил в дом отдохновения, чтобы исполнить нужду, без огня, и он сел в темноте на доски в доме отдохновения и оставил дверь открытой. И когда Фатима вышла из своего дворца, он увидел, что она торопливо идёт ко дворцу его отца, и сказал в душе: «Посмотреть бы, для чего эта колдунья вышла из своего дворца во мраке ночи? Я вижу, что она направляется во дворец моего отца. Этому делу непременно должна быть причина».
И он вышел и пошёл сзади Фатимы, идя за ней следом, так что она его не видела. А у него был короткий меч из стали, и он всегда входил в диван своего отца, подпоясанный этим мечом, так как он дорожил им; и когда его отец видел его, он смеялся над ним и говорил: «Воля Аллаха! Поистине, твой меч большой, о дитя моё, но ты не ходил с ним на войну и не отрубал им голову!» И его сын говорил ему: «Я непременно отрублю голову, которая будет заслуживать отсечения». И его отец смеялся, слыша его слова.
И когда мальчик пошёл за женой своего отца, он вытащил меч из ножен и следовал за нею, пока она не вошла во дворец. И тогда он остановился, поджидая её у дверей дворца, и стал на неё смотреть. И увидев, что она ищет и говорит: «Куда это он положил перстень», он понял, что Фатима ищет перстень. И выждал до тех пор, пока она нашла перстень и воскликнула: «Вот он!» И, подняв его, хотела выйти.
И тогда он спрятался за дверями, а Фатима, выйдя из дверей, посмотрела на перстень, повернула его в руке и хотела его потереть, но тут мальчик поднял руку с мечом и ударил её по шее, и Фатима вскрикнула единым криком и упала убитая.
И Маруф проснулся, и увидел, что его жена лежит и её кровь течёт, а его сын стоит с обнажённым мечом в руке, и спросил: «Что это, о дитя моё?» И мальчик ответил: «О батюшка, сколько раз ты мне говорил: „Твой меч большой, но ты не ходил с ним на войну и не отрубал им голову“. А я говорил тебе: „Я непременно отрублю им голову, заслуживающую отсечения“. И вот теперь отрубил им для тебя голову, заслуживающую отсечения».
И он рассказал ему историю с Фатимой, и Маруф стал искать перстень, но не увидел его, и он до тех пор лежал на теле Фатимы, пока не увидел, что её рука сжимает перстень. И тогда он взял перстень из её руки и сказал мальчику: «Ты мой сын, без сомнения и наверное! Да избавит тебя Аллах от беды в здешней жизни и в будущей, как ты избавил меня от этой скверной женщины. Её старания привели её к гибели, и от Аллаха дар того, кто сказал:
Коль помощь Аллаха мужа будет поддерживать,
Достигнет желанного во всех он делах своих.
А если Аллаха помощь юноше не дана,
То первое, что вредит ему, это труд его.
Потом царь Маруф крикнул своих приближённых, и они поспешно пришли к нему, и тогда он рассказал им о том, что сделала его жена Фатима, ведьма, и приказал им взять её и положить в какое-нибудь место до утра, – и они сделали так, как он им приказал.
А потом Маруф поручил её нескольким слугам, и они обмыли её, и завернули в саван, и ей сделали могилу и похоронили её, и её прибытие из Мисра привело её прямо в могилу. От Аллаха дар того, кто сказал:
Прошли мы путём, начертанным нам от века,
А тот, кому начертан путь, пройдёт им.
Кто смерть найдёт в стране определённой,
Тот умереть в другой стране не может.
А как прекрасны слова поэта:
Не знаю я, когда направлюсь в землю,
Желая блага, что меня постигнет
Добро ль, к которому стремлюсь упорно,
Иль зло, которое ко мне стремится.
И затем царь Маруф послал отыскать того человека, пахаря, у которого он был гостем, когда убежал; и когда пахарь явился, он сделал его везирем правой стороны и своим советником. И он узнал, что у пахаря есть дочь, редкостно красивая и прекрасная, благородная по качествам, почтённого происхождения и высокого рода, и женился на ней, а через некоторое время он женил своего сына, и они прожили некий срок в приятнейшей жизни, и время их было безоблачно, и приятны были им радости, пока не пришла к ним Разрушительница наслаждений и Разлучительница собраний, опустошающая населённые дома и делающая сиротами сыновей и дочерей. Хвала же живому, который не умирает и в чьей руке ключи видимого и невидимого царства».
Свежие комментарии