2 глава. Погоня

Лес встретил путников молчаньем… Лишь шорох листьев, шепот трав
Своими тихими речами манили в сонный мир дубрав.
И королева задремала, Евгению прижав к груди,
От тяжких дум она устала, не зная, что ждет впереди…
Три юноши скакали рядом, но все тревожней и темней
Лес становился… Хмурым взглядом возница оглядел коней –
И подозвал к себе он принцев, сказав, что долог был их путь,
Необходимо дать напиться коням, немного отдохнуть.
И Эдельвейс, мать не тревожа, решил к реке спуститься вниз –
Коней вели, держа за вожжи, и вышли к берегу, под тис.
Там, под его могучей кроной коней уставших распрягли,
На землю постелив попоны, костер поодаль разожгли…
Поужинав, все вместе сели вокруг костра… Средь тишины
Трещали сучья и алели – вокруг летали искры-сны…Лес встретил путников молчаньем… Лишь шорох листьев, шепот трав
Своими тихими речами манили в сонный мир дубрав.
И королева задремала, Евгению прижав к груди,
От тяжких дум она устала, не зная, что ждет впереди…
Три юноши скакали рядом, но все тревожней и темней
Лес становился… Хмурым взглядом возница оглядел коней –
И подозвал к себе он принцев, сказав, что долог был их путь,
Необходимо дать напиться коням, немного отдохнуть.
И Эдельвейс, мать не тревожа, решил к реке спуститься вниз –
Коней вели, держа за вожжи, и вышли к берегу, под тис.
Там, под его могучей кроной коней уставших распрягли,
На землю постелив попоны, костер поодаль разожгли…
Поужинав, все вместе сели вокруг костра… Средь тишины
Трещали сучья и алели – вокруг летали искры-сны…
Вдруг старый кучер, беспокойно на королеву глядя, встал,
Немного отойдя в сторонку, вернулся снова и сказал:
«Про этот лес дурная слава спокон веков идет вокруг»…
«Какая?!» — королева встала, в глазах ее застыл испуг –
И молвил ей старик печально: «Легенда старая гласит,
Что в этих дебрях изначально Лес неприкаянных стоит»…
«Но что же это? Расскажи нам, какая в нем беда для нас?»
«Подверженные разным винам там души мертвых ждут свой час –
Ваше величество, легенду позвольте расскажу я вам…
Никто ведь правды не изведал, и можно ль верить чудесам:

В глухом лесу видны лишь тени, и спрятан там от глаз людских
В густой и непроглядной тени приют последний душ иных.
Здесь даже днем лишь отблеск солнца клубясь, струится сквозь листву,
Здесь только эхо раздается, не нарушая тишину.
Иные души… неподвластны они ни свету дня, ни тьме,
Отвержены они, несчастны и слезы льют в немой тоске.
Их жизнь оборвалась внезапно, была бездумной и пустой,
И в день, когда лишились завтра, их принял мрачный лес густой.
Они привыкли жить без цели, напрасно тратя срок земной,
Понять души свет не успели, без умысла братались с тьмой.
Свершали зло, не замечая, причиной стали беды злой,
На душах их вина большая лежит, как камень над горой.
Теперь в непроходимых дебрях для покаянья души их
Заключены в стволах деревьев, чтоб вспомнить о грехах своих.
Лишь только раз один в столетье, в ночь полнолунья можно им
Покинуть заточенья сети, чтоб вознести молитвы гимн.
Душ неприкаянных молебен в серебряном тумане слез
Зашелестит над лесом древним и долетит до самых звезд.
И с тех, кто искренним признаньем своей вины замолит грех,
Впредь будет снято наказанье – но долгим будет путь наверх»…

Он замолчал… А королева сказала, посмотрев во тьму:
«О Боже, как бы я хотела помочь… Но как? Я не пойму…
Молиться только за их души»… Из чащи вдруг донесся стон –
«О мама! Они здесь! Вот, слушай!» Стал громче погребальный звон…
У кромки леса появились, одеты в сумрачный туман,
Фигуры, тени… Искры взвились и осветили караван…
Как бледны и печальны лица! Тоску им не дано излить –
Она навечно будет виться как прочная, тугая нить.
Живые у костра стояли, глядя на призрачных гостей –
Во тьме с трудом распознавая их лики средь ночных теней…
Достигнув той границы света, где тоньше становилась тьма,
Пришедшие слова привета сказали… Иль шумит листва?
Но снова долетело: «Люди… Не бойтесь тех, кто позабыт…
Тех, для кого вовек не будет ни тьмы, ни света… Здесь лежит
Страна бездомных душ… Живые сюда не ходят – но сейчас
С истоков времени впервые вы, люди, пожалели нас!
Лишь милосердие могло бы успокоенье нам принесть –
Прошли страданий злые годы, и мы благую слышим весть!
Ты, королева, проявила к нам состраданье в трудный час –
Так не коснется злая сила и мгла кого-нибудь из вас!
Мы не изменим зла проклятья… Но обещаем спрятать здесь
Твоих детей – готов принять их на целый век наш хмурый лес.
Ты, Эрика, из леса выйдешь и сможешь на гору взойти…
Но Альбигара не достигнешь – он должен сам тебя найти…
Ты можешь старших взять с собою, но в самый черный, страшный час
Не плачь – тверда будь пред судьбою, молись… И положись на нас.
Спустя столетье в час заветный ты снова возвратись сюда –
Сейчас клянемся клятвой верной и не нарушим никогда:
Мы явимся на бой последний, сразиться с полчищами тьмы –
Наступит искупленья время – паденье сумрачной страны»…

Все стихло… Королева, плача, к себе прижала малышей,
Но зная, что нельзя иначе, вслух им сказала поскорей:
«Мой Птерис, мой малыш веселый, Евгения, малютка – путь
Нам предстоит пройти тяжелый – сейчас вам нужно отдохнуть»…
И их обоих убаюкав, взглянула в темноту с тоской…
Но вздрогнула через минуту, почувствовав листву рукой –
К ней прижимались два побега – кудрявый папортник и мирт * …
И сердце сжалось, боль изведав, стал ненавистен этот мир…
Но Алламанда и Лелия, целуя, утешали мать –
Что Морину вовек отныне детей средь леса не сыскать.

И королева понемногу пришла в себя, велев тотчас
Немедля тронуться в дорогу, взглянув назад в последний раз…
Карета понеслась стрелою, три всадника за ней верхом –
В их душах горе вместе с болью сплетались в злой, колючий ком…
Без отдыха скакали, все же решили к ночи отдохнуть –
Разбили лагерь осторожно, чтоб утром продолжать свой путь.
Поели молча и уснули… Вдруг Тамаринд услышал шум –
Вдали как будто грохот бури – как эхо его мрачных дум.
Во тьму вгляделся напряженно и уловил движенье, блик…
Иль лунный свет дрожит неровно?.. Тут звук его ушей достиг:
«Скорей бегите – то погоня! И мы не сможем помешать,
На крыльях бури мчится Морин, за ним – безликой злобы рать!»
Тень отступила в зыбкий сумрак…Принц разбудил своих родных,
И вдруг увидел в свете лунном – лес сдвинул плотные ряды!
Закрыл собою от погони! Надолго ли?.. Рванув в галоп,
Во тьме ночной летели кони, стремясь вперед – за горизонт…
А сзади нарастало эхо – шум битвы на границе тьмы…
Раскаты бешенного смеха все ближе, явственней слышны…
И Тамаринд не удержался – вглядевшись пристальней во тьму,
Он, повернув коня, помчался навстречу мраку и врагу…
От сгустка черной ночи мглистой вдруг, рассекая темноту,
Огромный Ворон отделился, нацелясь в принца на лету –
Сбив Тамаринда наземь, Ворон терзал свирепо его плоть…
И крик раздался, боли полон: «О брат мой! Брат! Спаси Господь!»
Покинув на ходу карету, к нему бежит его сестра –
И братья уже близко где-то…Но сзади! Мгла, как нож, остра!
Он понял – их затянет вместе, им не спастись от черноты!
И крикнул в страхе Эдельвейсу: «Бегите прочь! Спасайтесь! Ты…»
Пресекся голос… В то мгновенье с ним рядом появилась Тень –
И Ворон с громким злым шипеньем ослабил хватку… Принц теперь
Стоял… И только пятка крови виднелись на плечах, руках –
В бессильном крике дикой боли застыла пена на губах…
Себя не помня, Алламанда, схватив свой маленький кинжал,
Вонзила в Ворона… от раны он пал на землю, клюв разжав…
И снова Тень его накрыла – но Ворон в тот же миг исчез,
А вместе с ним и злая сила покинула на время лес…
Обвив руками шею брата, слезами омывая кровь,
Рыдала горько Алламанда, шепча молитву вновь и вновь…
Из лунных искр Тень появилась, и все услышали слова:
«Останьтесь здесь на нашу милость – принц жив, но лишь едва-едва…
Смогли мы задержать немного то зло, что чародей привел…
Но, Эрика – скорей в дорогу! Ты скоро встретишь ветер гор…»
Зашелестев летящим эхом, смолк голос, канув в тишину –
Прощальный взгляд несмелым ветром порвал в душе еще струну…
Вновь королева гладит, плача, тугую зелень и кору –
И лепестки, что солнца ярче, лиана распахнет к утру…
На целый век в объятьях горьких брат и сестра переплелись –
И свет надежды слабый, тонкий им сохранит цветенье – жизнь… **

Мрачнее тучи оба принца, в беспамятстве сестра и мать…
Но не дано им возвратиться – лишь боль потерь дано узнать.
Лелия первая очнулась – мать обняла, приникнув к ней,
К щеке губами прикоснулась, отдав ей свет души своей…
И Эрика глаза открыла, дочь старшую прижав к груди,
И всю дорогу вновь молила: «О Боже Правый, помоги!»
…Весь день в пути без остановок провел печальный караван,
Пока луч света тих и тонок не скрылся среди серых скал –
Лес расступился… На равнине, что простиралась вдалеке
Вставали горы… Там поныне свет тонет в облачной реке…
Вновь путники разбили лагерь, коней уставших распрягли,
Их отпустив пастись в овраге, поужинали и легли.
Вокруг всю ночь спокойно было – шумел листвою рядом лес,
В горах далеких эхо выло, и слышался хрустальный плеск…
Перед рассветом в лесной чаще послышался далекий вой…
Из мрака Тень шагнула к спящим в предчувствии напасти злой –
Проснулся Дерен и услышал: «Скорее, принц, седлай коней!
Колдун с минутой каждой ближе – в дорогу, в горы побыстрей!
Той ночью растерял он силы, и войско мы его смели –
Но не берет его могила, в нем память проклятой земли…
Спешите! Долго мы не сможем смирять его звериный бег…»
И Дерен вслушался тревожно как воет зверь – не человек…
Он брата разбудил, с оврага привел коней, готовясь в путь,
Проснулись все… А вой уж рядом – змеей вползает в душу жуть…
Вновь кони понеслись стрелою… Сомкнулся лес перед врагом –
Шум битвы нарастал волною…Но Морин рвался напролом –
И вот уже огромным Волком он настигает караван,
Коню вцепился прямо в глотку, и тот упал от страшных ран…
На землю пав, поднялся Дерен, Волк тут же бросился вперед –
Нацелившись на горло, верно, но принц клинком ударил влет…
Из раны капли черной крови по лезвию клинка текли,
Волк взвыл от злобы и от боли, в плечо вонзив свои клыки –
Кровь Дерена взвилась фонтаном, он зашатался… Тут же Волк
Поближе к горлу, рядом с раной вцепился… И упал на бок!
А Эдельвейс от черной крови свой меч обтер о шерсть врага,
На брата посмотрел с любовью – во взгляде пряталась тоска…
Раздался стон – и королева в глубоком горе замерла,
Глядя на зарево рассвета, принять потерю не могла…
Из тени леса долетело: «В дорогу! Время больше нет –
Колдун сейчас следы развеет, но вновь придет… Уже рассвет –
Мы спрячем Дерена – Спешите!» Но сына своего обняв,
Стояла Эрика… Вдруг листья зашелестели, свет застлав –
Она почувствовала снова рукой шершавую кору,
Цветы, как бабочки, готовы расправить крылья на ветру… ***

Под тенью леса, на равнине, как белый призрачный костер,
Остался Дерен здесь отныне – один, без братьев и сестер.
Лелия с Эдельвейсом вскоре в карету усадили мать
И рядом сели, чтобы в горе им вместе счастье вспоминать…
Промчался день, но резвы кони неслись вперед во весь опор –
Закат погас на небосклоне, разлившись по вершинам гор…
И вот у самого подножья карета завершает путь,
Все вышли тихо, осторожно, чтобы немного отдохнуть.
Сказала Эрика вознице: «Ты здесь останься и жди нас…
А если что-нибудь случиться, то к королю спеши тотчас…
Теперь – прощай, под лунным светом откроется тропа наверх,
Быть может, там найдем ответы, которые спасут нас всех…»
Как птица, в призрачном сиянье взлетела тонкая рука,
А принц с принцессой на прощанье поцеловали старика…
Заплакал кучер и промолвил: «Я больше не увижу вас,
Ступайте с миром… Пусть любовью Бог заслонит в смертельный час!»

Старик печально долгим взглядом смотрел во след им, скрыв укор
Судьбе… Но с путниками рядом вдруг вспыхнуло сиянье гор!..
И в этом сказочном сиянье возникли Дети этих скал –
Теней прекрасный изваянья, их род людской вовек не знал…
И кучер вспомнил лишь отрывки преданий старых – Духи гор…
Для глаз людских они сокрыты, спускаясь с ветром в земной дол.
Она не знают злобы, страсти – и древних истин красота
Хранит их ум от жажды власти, им чужда мира суета.
Но Духи гор среди живущих с истока мира ищут тех,
Кто смотрит вдаль времен грядущих, и не пускает в душу грех…
Кто сохраняет непорочным свет неба, что с рожденья дан –
И только им, как звезды ночью, дается Вдохновенья дар…
Их лица Эрике казались прекрасными, как свет зари,
В их окружении терялись печаль и боль, тоска земли…
Их кавалькада поднималась всю ночь… В звенящей тишине
Лишь эхо ветра раздавалось, и лунный свет сиял во тьме.
Внезапно в предрассветный сумрак ворвался крыльев шум и рык,
Рев эхо подхватило гулко – и на тропинке Барс возник!
Не ирбис – черный и огромный, сверкает ненавистью взгляд!
А небо скрыто тучей черной – стервятники! Скорей назад!
Но тут же белыми орлами ввысь взмыли Духи серых скал,
Своими сильными крылами сметая вражьей силы шквал!
А черный Барс все ближе, ближе! И Эдельвейс схватил свой меч –
Враг пригибается пониже, чтоб силы для прыжка сберечь –
И прыгнул… Застонав, Лелия, упала скошенным цветком,
Из горла кровь фонтаном била…Казалось – это страшный сон!
Меч принца только поцарапал, слегка задел врага, и Барс
Опять припал в прыжке на лапы, с них не сводя горящих глаз.
Но Эдельвейс ударил первым – и Барс взревел, когда металл
Вонзился в сердце, метко, верно, и наземь в тот же миг упал…

Принц обернулся – мать сидела, прижав к груди его сестру,
Она от горя побелела, дрожала, словно на ветру…
Вдруг Эрика вскочила – крикнуть хотела сыну: «Берегись!..»
Но не успела… С воем диким Барс прыгнул, скинув его вниз!
И Эдельвейс, собрав все силы, в скалу вцепился и повис
Над страшной пропастью – могилой! Как на ветру осенний лист…
И Эрика метнулась к сыну, еще не видя страшных ран,
Что жизнь его наполовину свели в заоблачный туман –
Она втащила Эдельвейса наверх… И он закрыл глаза,
Успев ей вместе с ветра песней последнее «Прощай…» сказать.
Когда в беспамятстве от горя, она, шатаясь, поднялась –
В лицо смотрел ей злобно Морин, сказав: «Здесь всюду моя власть!
Ты думала в горах укрыться?! Но нет спасенья от меня –
Ты в Арвадею возвратишься, разделишь участь короля!
Сгорите вместе вы! Так славно мое правленье началось –
Мой враг повержен самый главный…» — «Он не увидит моих слез!» —
Сказала Эрика и встала на самый-самый край скалы…
В отчаянье не увидала, что возвращаются орлы –
Они увидели, как гордо она шагнула в никуда…
И тяжким эхом взвыли горы, скрывая тайну навсегда.
С досадой Морин огляделся, решив с собою унести
Тела Лели с Эдельвейсом – но не нашел их… Лишь цветы…
Звездою загорелся яркой прекрасный белый эдельвейс,
Лелия тут же, вместе с братом, цветет, как радостная весть. ****
А рядом Духи гор стояли – и Морин отступил назад,
На миг колдун в испуге замер, увидев их далекий взгляд:
«Последний раз ты торжествуешь, сто лет пройдет – и ты умрешь,
Судьбы своей ты не минуешь, предсказанную смерть найдешь!»
«Посмотрим!!!» — злобно крикнул Морин и Вороном он взвился ввысь –
В небесном призрачном просторе проклятья вдаль ветров неслись…
А у подножия, в предгорье, где Эрика упала вниз,
Разлился вереск дивным морем, лиловым отблеском зарниц… *****

*Птерис (Pteris – семейство птерисовые, растение рода папоротников. Легенда гласит, что папоротник цветет один раз в году, в ночь на Ивана Купалу (7 июля), цветет всего один миг, сорвать его очень трудно, потому что, нечистая сила всячески запугивает. Зато сорвавший цвет папоротника и сохраняющий его на себе получает дар прозорливости и может понимать язык животных. Чтобы сорвать цветок, нужно разостлать около растения священную скатерть (употреблявшуюся на святой неделе), очертить вокруг себя круг освященным ножом, окропить папоротник святой водой и молиться, сорвав цветок, нужно бежать, не оглядываясь).

Евгения (Eugenia – семейство миртовые, мирт, вечнозеленый кустарник).

**Тамаринд (Tamarindus indica L. – семейство бобовые, крупное вечнозеленое дерево с раскидистой кроной, светло-зелеными листьями и розовыми или желтыми цветами с красными полосками).
Алламанда (Allamanda – семейство кутровые, лиана с блестящими зелеными листьями и желто-золотыми цветами).

***Дерен (Cynoxylon florida, семейство дереновые, небольшое листопадное дерево с красивыми белыми цветами, похожими на бабочек, обычно растет один).

****Эдельвейс (Leontopodium alpinum – греч. «стопа льва», горный, скальный цветок серебристо-белого цвета. Легенда гласит, что мужчина, сумевший дотянуться до эдельвейса, обретет мужество, а сердце девушки, которой он принесет цветок, будет принадлежать ему навеки).
Лелия (Laelia – семейство орхидные, горный, скальный цветок, нежно сиреневый или розовый с яркой сердцевиной).

*****Эрика (Erica – вереск. Старинная шотландская легенда гласит, что скромный вереск был единственным, кто по просьбе Бога согласился расти на голых, продуваемых ветрами склонах холмов. За это Господь наградил его повышенной выносливовстью, непритязательностью и естесивенным очарованием, а также ароматом и качеством медоноса).

Книгу автора с этим произведением можно купить:

[hide][/hide] [hide][/hide] [hide][/hide] [hide][/hide]