Ходит по миру Ярило – бог весенний, бог любви…
Солнце сына одарило лучшим княжеством: земли
был хозяином он мудрым, всех любовию равнял,
синеглазый, златокудрый, всем он равно опалял
сердце пламенем желанным, всюду был желанный гость,
даже если смерти ранней быть предтечей довелось.
Но зато не ведал, дивный, прочной радости земной,
и обманчив был призывный глас его, когда весной
он свирели сладким звуком сердце девичье будил,
жаждой ласки сладкой мукой завораживал, томил.Ходит по миру Ярило – бог весенний, бог любви…
Солнце сына одарило лучшим княжеством: земли
был хозяином он мудрым, всех любовию равнял,
синеглазый, златокудрый, всем он равно опалял
сердце пламенем желанным, всюду был желанный гость,
даже если смерти ранней быть предтечей довелось.
Но зато не ведал, дивный, прочной радости земной,
и обманчив был призывный глас его, когда весной
он свирели сладким звуком сердце девичье будил,
жаждой ласки сладкой мукой завораживал, томил.
Полюбила тайно, жарко светозарого певца
дочь царя лесного – Мавка. Как придет он в лес, с лица
его бела глаз не сводит, просит: — «Ночью приходи…»
Месяц на небо восходит, Мавка ждет царя земли:
— «Неужели не пригожа, не понравилась ему?
Ночь настала, отчего же он нейдет?» — Глядят во тьму
Очи Мавкины с надеждой. Ночь проходит, тайн полна.
Кто-то робкий, кто-то нежный притаился у ствола
старой ели: сам – зеленый да косматый, точно ель,
и чуть слышно сладко стонет о любви его свирель.
Возвратился в лес Ярило Мавку лаской одарить.
— «Ночь Купалы наступила», — стали сосны говорить. –
«В эту ночь Ярило Мавку зацелует и к утру
из красавицы русалки обратит, как нас, в сосну.
И уйдет тропой росистой, позабыв, как был любим
нашей Мавкой, как огнистый полыхал Жар-Цвет пред ним,
как ревнивый плакал тайно перелесок за кустом,
и шепталась нежить, в пряном прячась сумраке ночном.
В ризах брачных, златокудрый через год придет опять
к Мавке новой, чтобы чудной лаской насмерть заласкать».
