Эта легенда о том, почему тофалары живут в Саянах.
– Давно это было, – говорят старики, попыхивая трубками. – Шибко давно. Когда мы были совсем маленькие, старики не помнили. Когда они на охоту не ходили, старики тоже не помнили. Вот как давно это было. Есть возле Верхней Гутары Сопи-гора. Тогда все горы такие были. На верхушку посмотришь – шею сломать можно! Есть по речке, по Бирюсе, кедрач невиданный и неслыханный – весь в шишках, как шерсть на звере. Тогда везде такой кедрач был. Белку тогда самый умный человек за сто лет никак бы не сосчитал. Ой много белки было!
А тофалары в те далекие времена жили совсем в другом месте, где не было гор и тайги. Жили привольно и счастливо, пока на белом свете не появился белый царь. Он обходился с маленьким народом так же безжалостно и жестоко, как Казыр-река обходится с новичками на своих порогах. И тофалары не выдержали. Однажды, накрывшись сверху громадной шкурой ночи, они ушли в горы, где никогда не бывал ни один человек и где деревья падали на землю только от старости.Эта легенда о том, почему тофалары живут в Саянах.
– Давно это было, – говорят старики, попыхивая трубками. – Шибко давно. Когда мы были совсем маленькие, старики не помнили. Когда они на охоту не ходили, старики тоже не помнили. Вот как давно это было. Есть возле Верхней Гутары Сопи-гора. Тогда все горы такие были. На верхушку посмотришь – шею сломать можно! Есть по речке, по Бирюсе, кедрач невиданный и неслыханный – весь в шишках, как шерсть на звере. Тогда везде такой кедрач был. Белку тогда самый умный человек за сто лет никак бы не сосчитал. Ой много белки было!
А тофалары в те далекие времена жили совсем в другом месте, где не было гор и тайги. Жили привольно и счастливо, пока на белом свете не появился белый царь. Он обходился с маленьким народом так же безжалостно и жестоко, как Казыр-река обходится с новичками на своих порогах. И тофалары не выдержали. Однажды, накрывшись сверху громадной шкурой ночи, они ушли в горы, где никогда не бывал ни один человек и где деревья падали на землю только от старости. Они приручили оленей и стали бить зверя, научились ловить рыбу и стрелять белку. На охоте они пели песни, а по вечерам в юртах рассказывали друг другу сказки. Песни были про высокие мрачноватые горы и про дремучую тайгу, которую не может согреть солнце, про работяг-оленей и про мох, которым они питаются, про злую зиму и гостеприимное лето – про все, с чем встречались тофалары в жизни, и обо всем этом часто пелось в одной песне, потому что у нее не было конца. А в сказках если и действовали злые люди, то недолго, и им приходилось плохо, потому что в горах, вздыбившихся на многие сотни километров, очень мало хоженых троп и на них нельзя разминуться добру и злу.
Но недолго продолжалось привольное житье тофа-ларов. Люди белого царя пришли в горы и отыскали там маленький народ. Пришлось тофаларам снова платить ясак, тяжелый, как камень на шее утопленника, и бесконечный, как саянская тайга. Но бежать дальше было уже некуда, и тофалары навсегда остались в Саянах.